У городской заставы возле Петропавловского кладбища сотня казаков и вооруженные черносотенцы преградили демонстрантам путь. Полицейский исправник Бабин грубо потребовал разойтись. В ответ Н. И. Сапожков скомандовал:
— Вперед!
Пьяные казаки с шашками наголо с гиком ринулись на рабочих. Дружинники храбро защищали своих товарищей. Но силы были неравные. Малочисленная и слабо вооруженная дружина не смогла оказать сопротивления казакам, демонстрация была разогнана. Во время короткой, но жаркой схватки двое демонстрантов были убиты, около 30 ранены, в том числе Д. А. Зайцев и Г. А. Николаев.
После этой политической демонстрации рабочие еще энергичнее стали готовиться к вооруженному восстанию. Дружинники запасались оружием. Они отбирали его у местных полицейских и жандармов, а также у офицеров, сопровождавших эшелоны, возвращавшиеся с театра русско-японской войны. Когда эшелоны останавливались на станции Голутвин, дружинники (обычно их возглавлял рабочий Никита Павлов) входили в офицерский вагон и требовали сдать оружие — иначе эшелон не отправлялся со станции.
Как только на улицах Москвы появились баррикады и загремели бои, часть коломенских дружинников отправилась туда, как они сами говорили, «выручать товарищей».
Правительство, встревоженное выступлением московского пролетариата, спешно посылает во вторую столицу Семеновский полк, шефом которого был сам царь. Из Москвы две роты семеновских солдат направляются по Московско-Казанской дороге на станцию Голутвин. Командовал отрядом полковник II. К. Риман. Этот царский сатрап участвовал в расстреле петербургских рабочих, шедших с петицией к Зимнему дворцу.
По пути Риман учинял кровавые расправы. Но главная цель — Голутвин. Здесь Риман должен был «произвести обыск и осмотр и оставаться впредь до особого распоряжения».
Почему Голутвин, находящийся за сотню верст от сражающейся Москвы, вызывал у властей такое беспокойство? Да потому, что к этой станции вплотную прилегает завод, рабочие которого шли в революции заодно с рабочими Москвы.